в метро спускаются туристы
уже в четвертый раз но их
наверх опять толпа выносит
не дав им посмотреть метроПерашковое избранное
Увидеть то, что осталось от одного из самых засекреченных лагерей системы Гулаг Борского ИТЛ, было одной из главных причин, почему мне хотелось на Кодар. Природа, оно конечно, важно, но в первую очередь, интересно то, что связано с людьми, с историей страны и, в данном случае, с тем, как ковался ее ядерный щит. Теперь я понимаю, что «ковался» - не преувеличение, так как условия, в которых это происходило, были абсолютно бесчеловечными.
Сама дорога, ведущая в ущелье Среднего Сакукана, где на высоте 2300 м в мрачном каменном мешке добывали урановую руду, заслуживает отдельного рассказа. Пройдя ее от начала до конца на своих двоих, начинаешь осознавать, пусть и очень отдаленно, что чувствовали люди, оказавшиеся здесь в конце 40-х – начале 50-х гг. прошлого века. Построенная заключенными посреди бескрайних болот, пробитая в скальных породах, пересекающая ревущие реки десятком мостов, а болота – гатями, она до сих пор служит туристам и тем, кто зарабатывает на них себе на жизнь.
Конечно, можно было доехать на вахтовке. Но сумма для шестерых оказалась слишком велика, да и, учитывая погодные условия, пришлось бы ждать довольно долго – первая машина пошла на Сакукан на 11-й день нашего пребывания на Кодаре! Мы встретили ее пассажиров на обратном пути.
В общем, выбравшись из песков и отобедавши, ломанулись мы по «сталинскому тракту», что на протяжении всех своих 20 км бежит по левому берегу Среднего Сакукана. Комары жрали так, будто мы были первыми теплокровными в их жизни. Накрапывало. Стоило вылезти солнцу – появлялись еще и слепни. На наше счастье на третьем километре местные укладывали свежую гать – самое труднопроходимое место на зимнике мы миновали по горбылям. Потом была еще пара-тройка затяжных и глубоких болотин, которые обходились по кочкарнику, цепляясь за деревья, растущие столь густо, что мачете не помешал бы. А так дорога как дорога – глубокие лужи, грязь, духота, болота, гнус, в общем, АД.
за спиной у нас дорога, мы только что оттуда
весь путь сопровождался хлопками по разным местам
но, тем не менее, все улыбались и радовались: "Мы же отдыхаем!"
Встретили эвенка на кочевье, расположившись на правом берегу Сакукана, он курил и не проявлял особого интереса, зато собаки, охранявшие оленей, чуть не охрипли.
- а мы правильно идем?
- да, да
- а ущелье там?
- да, да
(напомнило диалог с киргизами в 2007-м: А лес будет? Канешна будет! А далеко? Канешна далеко!)
Часов в семь вечера (по-местному в девять, мы жили там по красноярскому времени), окончательно заебавшись, другого слова нет, и, потеряв наверно, по поллитра крови, мы нашли стоянку у реки, где и заночевали. Места эти характеризовались в отчетах как медвежьи, какашки тоже имелись, но мишка видать прятался где-то от дождя и кровососов.
вместе с туриками с перди приходит срач
чем я и Игорь Палыч заняты с деревьями, лучше не думать
у нас новый год
К утру дождь утих, но прозрачно-бирюзовый Сакукан поднялся почти на метр, там, где мы вчера стирали носки, теперь ревел желтый, мутный поток. Ничего хорошего это не предвещало – все болотины на дальнейшем пути разлились, а когда мы вышли к входу в ущелье, река полностью скушала дорогу. Было неглубоко, максимум чуть выше колена, но вода оказалась ледяной, скорость ее – бешеной, естественно, снова пошел дождь и налетели упыри. Мы перешли Сакукан наверно раз шесть, прежде чем с двух сторон выросли до неба утесы, по которым стекали из облаков в клочки тумана водопады.
редкость - относительно сухой участок дороги
Сакукан на выходе из ущелья в Чарскую долину
у нас гости
на островке между потоками
самый красивый брод
Очередное бревно, очередная рука помощи, опять комары и полные воды сапоги и опять – прекрасная стоянка.
Всего полпятого? Ну и ладно! Ночуем. Дождь был сочувствующий – он почти всегда прекращался, когда мы ставили лагерь и когда снимали его. В этот вечер был разведен спирт с изотоником, привкус малинки теперь всегда будет напоминать мне о мокрых ногах и мерзких летающих вурдалаках.
"А вы напрасно смеетесь, я вам точно говорю: зима не будет!" объявила Лера, размахивая бутылочкой со спиртом
мы слушаем тебя, о Каа
На следующий день нас ожидало интересное. Ну то есть сначала был дождь, под которым мы собирались в стиле "все по 5 рублей"
А потом пошли болота, форсирования речек и твари, но появились и остатки цивилизации. «Сталинский тракт» перешел в «Аллею Сталина», по обеим сторонам которой возникали руины Борлага.
аллея Сталина
последствия селя
мосты и гати до сих пор ходибельны
бараки, заборы, инвентарь и остатки построек
Как строился этот зимник? В единственном на сотни километров населенном пункте – Чаре, геологи соорудили взлетно-посадочную полосу, и самолеты начали забрасывать в эту богом забытую пердь оборудование, грузовики, специалистов. СССР вступил в ядерную гонку и уран был нужен позарез. На постройку зимника с Транссиба начали перебрасывать зеков. Вот как вспоминала об этом вольнонаемная Елена Малькова:
«Четыреста заключенных, как бурлаки, везли на эвенкийских санях брезентовые палатки, лопаты, спальники, продукты... Одеты они были не по сезону. Некоторые без рукавиц... Шли медленно, ноги тонули в снегу, холод был хуже всякого врага... На третью ночь где-то в районе Среднего Сакукана молодой заключенный, сидевший у костра, закричал, поднял вверх руки и... умер. Пальцы у него были белые... Из-за недоедания заключенные ослабли, и до конца не дошли еще семь человек. Замерзли. Все они остались лежать, прикрытые только снегом. На восьмые сутки из дошедших до брошенного прииска половина была с обморожениями, остальные - с простудными заболеваниями».
Стоит отметить, что никто из зеков, в рекордные сроки (осень 49-весна 50 гг) построивших дорогу, не дожил до момента, когда в Мраморном ущелье отгрузили первую тележку с рудой.
В долине Сакукана был расположен нижний лагерь, его узники поддерживали дорогу в приличном состоянии, здесь же располагалась обогатительная фабрика, - отсюда уран везли на грузовиках в Чару, а потом на самолетах «туда, куда надо». Уже вернувшись, я узнала, что в песках тоже был лагерь и т.н. реабилитационный центр для администрации, охраны и вольнонаемных сотрудников Борлага – профилакторий, ресторан, танцы… Но ничего похожего на руины мы в пустыне не видели.
На зимнике есть место - Камень, где разворачиваются машины, дальше дороги нет, ее съела река.
Перебираемся по сыпухе над ревущим потоком, держась за корни и живые камни.
Дальше почти везде дорога вот такая
а иногда вот такая
фотографы радуются друг другу
всяческие шиповники просятся в чай
Зато мы смогли хотя бы частично почувствовать - каково было строить эту дорогу и жить здесь. В плане погружения в тему - очень полезно. хотя и полезно
кто-то ест репу, а кто-то чешет:)
самой сложной рекой для перехода считается Шаньга, приток Сакукана
"Люди, там же полная жопа!"
поэтому перед форсированием решили подкрепиться
и полюбоваться водопадом напротив трапезной
а потом Рома резво сбегал на другой берег и вернулся к нам с видом Моисея. И началось...
ты туда не ходи, ты сюда ходи
............
под ледяным мостиком было это
а потом резко делаешь прыг!
Рома устал от нашей бестолковости и спрятался
заключительное па броданса
указатели, поставленные музейщиками из Чары, не дадут заблудиться
Кого того?
все, что осталось от "турбазы", которую пытались построить в АДу в середине 90-х
Сакукан мрачен и холоден, только на берегу сдувает комаров
Заночевали у опор старого моста через Сакукан, унесенного половодьем. Монументальное сооружение. Быки из здоровых бревен, колодцы засыпаны камнями, форма опор позволяет выдерживать ледоходы уже 62 года. На правом берегу недалеко от моста находится могила альпинистки Нины Азаровой, погибшей при невыясненных обстоятельствах во время геологоразведки.
Зимник уходил по мосту на правый берег, и там взбирался серпантином до самого Мраморного ущелья. Его и сегодня хорошо видно на склоне – неестественной прямоты линии сразу указывают на дело рук человеческих. Часть пути к верхнему лагерю мы потом прошли именно по нему.
К обеду следующего дня, продравшись через долбаный стланик, мы оказались почти у цели – речь идет о бывшей избе гидрометеостанции (ГМС), где обычно ставят базовый лагерь. По пути поглазели на водопады и другие красивости.
Сакукан можно перейти вброд только в районе ГМС или выше. Взяли курс на баню и пошли стенкой. Ощущения были страшными, вода неслась столь быстро, что буквально сбивала с ног, под которые «бросались» валуны. А температура ее была, по-моему, близка к точке замерзания. Хорошо, что потом нас ждала теплая изба с чадящей печкой и без комаров. Теплые ночи закончились на левом берегу реки.
Место брода у ГМС - напротив ущелья Медвежьего
О нашем житье-бытье на ГМС и бросках на перевалы расскажу позже. А пока вернемся в Борлаг. Радиалка в верхний лагерь, скромно обозначенный на карте как «поселок геологов нежил», заняла у нас целый день. Сначала, традиционно, чача, аттракцион «перебрось Вику через ручей», стланик, мошка и медвежьи какашки: все это пока шли по тропе вниз по течению Сакукана.
стены Кодара
первый брод - ручей Балтийский
второй брод - ручей Метельный
Брод через Метельный выводит прямо на один из витков серпантина. Одна колея заросла ольхой, вторая представляет собой узкую и до сих пор ровную тропу, кое-где размытую водой. Потом тропа круто берет вверх, там, цепляясь руками за ветки и стволы, мы таки выбрались на оперативный простор, то бишь в гольцовую зону на высоту около 2000 м. Отсюда начинается то, что когда-то было лагерем. Зимник был единственным выходом из каменного мешка, образованного почти трехкилометровыми пиками и мрачными серыми каменными стенами.
конец тропы - вход в Мраморное ущелье
опоры ЛЭП видны снизу от Сакукана, они вообще не вписываются в пейзаж
вокруг все серо, мрачно, в цирке висит морось, солнца нет, хотя напротив, в ущелье Того - отличная погода
найдите АВЭ
В жилой зоне лагеря хорошо сохранились бараки, сторожевые вышки. Видны зоны проживания заключенных, вольнонаемных, охраны. Сам рудник расположен выше, путь к нему идет по длинному снежнику.
в одном из бараков починили крышу, сделали печку - здесь можно переночевать, правда дров нет. Перед крыльцом собраны артефакты
уносить из ущелья ничего нельзя - все фонит
Из воспоминаний вольнонаемного И. Е. Кудели
«И мы, и заключенные все время жили в огромных палатках. В бревенчатых бараках располагалось только начальство лагпункта и охрана. Морозы там были жестокие, а через дыры в нашей брезентовой крыше просматривались звезды... Получали мы прилично - по две тысячи рублей... Но выходить из Мраморного ущелья запрещалось. Нельзя было подходить к лагерной зоне. Хотя в самой штольне заключенные работали без охраны...»
Не буду подробно рассказывать о Борлаге, потому что есть человек, который может рассказать лучше. Фил Филимонов из Благовещенска, координат которого я, к сожалению, не могу найти, посвятил исследованию мраморного ущелья не один год и написал замечательную статью. Которую я настоятельно рекомендую к прочтению:
http://john.5070.info/wp-content/uploads/2009/08/mramornoye.pdf
Всего штолен было 4, вертикальная сегодня полностью поглощена ледником, еще две доступны для посещения, а последняя, говорят, завалена взрывом и запечатана свинцовой пластиной с надписью и факсимильным оттиском «ГУЛАГ СССР. БЕРИЯ». Кое-кто из исследователей-энтузиастов считает, что именно здесь нашли свою могилу те самые 700 заключенных, которые после приказа о ликвидации лагеря, должны были остаться на месте для использования «по особому распоряжению».
Вид на ближнюю штольню
Возле верхних штолен сохранились остатки подъемных механизмов, тачки, металлический желоб, по которому руду скатывали вниз. Но мы туда уже не пошли. Сейчас жалею, но тогда сил не было вообще и зубы стучали от сырости и холода
Из воспоминаний вольнонаемного И. Е. Кудели
«… В выработках не было никакой принудительной вентиляции. Работали в едкой пыли. Почти все делалось вручную. Условия тяжелые. Когда начали не выполнять план, нас заставляли работать сутками. Три-четыре смены подряд. Не выходя из штольни. Но спать же хочется... Так мы, не соображая, что делаем, падали на эти кучи руды и спали прямо на них. Нам тогда говорили, что добываем свинец... Все было засекречено. Я, например, так ни разу и не увидел, как отправляли уран из ущелья... Но хорошо помню, что было много пустой породы. Очень много. Вскоре, практически все, что добывали, шло в отвал».
нашли табличку
После гибели Азаровой группу геологов-альпинистов, ведущих исследование залежей урановой руды в этом тяжело доступном горном районе Центрального Кодара, с 1949 года организовывала (тогда ещё МС по альпинизму) Пахарькова Любовь Яковлевна (1917-1968).
(Из официальной биографии Пахарьковой Л. Я.)
«…В 1949 году Любови Яковлевне было поручено подобрать группу альпинистов для работы с геологами, геофизиками и топографами на одном из предприятий ПГУ, расположенном в труднодоступном горном районе северо-востока Союза. Важность задания, трудные климатические условия, высокогорье, сложный скальный рельеф заставили геологов требовать помощи от квалифицированных альпинистов. Любовь Яковлевна подобрала группу из 8 человек, которые в течение 1,5 лет успешно проводили эту работу, когда зимой морозы доходили до –56 градусов…
…Создав на месте школу производственного альпинизма, подготовила группу 20 человек из числа специалистов по правильному владению альптехникой, что обеспечило выполнение производственных заданий. Все это и решило задачу. Группа в короткий срок выполнила задание руководства ПГУ. Лично Любовь Яковлевна, единственная женщина группы, участвовала в обработке геофизиками сложнейшего отвесного скального участка стены, работая по 10-12 часов на скалах, зимой при температуре ниже – 50 градусов С. Там же Любовь Яковлевна совершила с топографами несколько первовосхождений на неизвестные вершины, уходя в дальние походы с караванами оленей. Их этих походов иногда по месяцам не возвращались на свою базу… Ей и группе товарищей… было присвоено звание «Заслуженный мастер спорта СССР». Она была четвертой женщиной Союза, получившей это звание по альпинизму…»
Находясь в ущелье, постепенно впадаешь в состояние какой-то подавленности. Если не знать, что там происходило, его даже можно назвать красивым, дико красивым. Стены - мокрые, черные или серые, теряются в тумане. Везде либо морось, либо вода, либо камни, остовы строений еще больше омрачают картину. Хочется и посмотреть все-все, и поскорее уйти, холод и сырость пробирают до костей, мозг просто не справляется с потоком мыслей: как тут можно было жить, что люди здесь чувствовали...
постарались поулыбаться на камеру, как смогли
Нашли камень поприветливее, пообедали и быстро пошли назад, навстречу солнцу. Стоило выйти с территории лагеря к началу тропы, дождь исчез, хотя за спиной затянуто серой пеленой было все. Стало как-то веселее. А потом солнце решило вознаградить нас радугой и теплом.
Не знаю, как у других, но мне было не по себе еще и на следующий день. Когда говорят: "Щас бы Сталина! Подняли бы страну!", хочется отправить этих болтунов в Кодарлаг. Сначала на лето вниз - на дорожные работы без репеллентов и накомарников, а потом на зиму - в штольни.
Странно проводить отпуск в таких местах...
Для организации экспедиции мы обратились к коллегам из Красноярского края.
Комментариев нет:
Отправить комментарий