Айрат Хайруллин о мерах поддержки аграриев, давлении Запада и борьбе с нефтяниками

Айрат Хайруллин о мерах поддержки аграриев, давлении Запада и борьбе с нефтяниками

• 
 
• 

«Татар-информ» публикует одно из последних интервью депутата Госдумы РФ от Татарстана Айрата Хайруллина. Андрею Кузьмину парламентарий рассказал, по какому пути должна пойти Россия, чтобы развивать сельское хозяйство, и какие меры поддержки нужны российским фермерам.

Вы являетесь куратором проекта «Российское село». Какие составляющие у этого проекта, каких целей планируете достичь?

Когда речь пошла о нацпроектах, сильная волна поднялась в регионах — люди говорили о том, что мы зря обделяем сельское хозяйство. У нас уровень жизни в деревне самый низкий. Вся бедность и нищета там сосредоточены. Уровень зарплат в сельской местности сегодня примерно в два раза ниже, чем в среднем по экономике, это очень плохо, неправильно. При таком подходе нам сохранить сельский уклад жизни, наше будущее будет очень сложно.

 

Поэтому главная задача нашего проекта в том, чтобы все-таки выровнять уровень дохода и уровень жизни у городских и сельских жителей. Речь идет о ремонте дорог, строительстве ФАПов, заведений культуры. Это все возможно только в том случае, если в деревне будет производство.

Уровень зарплат прежде всего определяется уровнем доходности каждой отрасли, поэтому наша главная задача в том, чтобы, внедряя современные технологии, технику, повышать производительность труда и производить больше сельскохозяйственной продукции. Ведь никто не задумывается над тем, что потенциал нашей страны позволяет кормить 1,3 млрд человек планеты. А у нас живет почти 150 млн человек.

Я общаюсь с людьми, занятыми в этой сфере, в том числе с министром сельского хозяйства РТ Маратом Ахметовым. Чувствую их боль за то, что государство не оказывает достаточно внимания и поддержки сельскому хозяйству. Есть ли государственная политика по поддержке сельского хозяйства на сегодняшний день? Что вы в Госдуме делаете для того, чтобы она была наиболее эффективна?

Начну со второго вопроса. Когда я в Госдуме принимал свой первый бюджет как депутат, то поддержка сельского хозяйства на всю огромную страну составляла менее 16 млрд рублей. За прошедшие 16 лет нам удалось поднять уровень поддержки сельского хозяйства до 306 млрд рублей в год. Если сопоставлять различные показатели, уровень поддержки вырос более чем в 10 раз. Но проблема в том, что это не выравнивает складывающийся в экономике диспаритет цен. Посудите сами, год назад мы солярку для сельского хозяйства покупали за 36 тыс. рублей за тонну, а зимой этого года — за 58,5 тыс. рублей. То есть мы говорим об инфляции в 4 – 5%, при этом у нас моторное топливо за год дорожает на 61%.

Пытались же сдерживать цены, были знаменитые войны с нефтяниками…

С учетом всех этих сдерживаний цена выросла с 36 до 58,5 тыс. У нас единственная страна в мире, где цена на моторное топливо растет вне зависимости от цен на нефть. Даже есть шутка: когда в мире цены на нефть падают, то у нас бензин и солярка дорожают, чтобы компенсировать убытки нефтяников, а когда на мировых рынках цена на нефть растет — как же топливо может дешеветь? Это неправильно, это очень серьезно бьет по нашей сельскохозяйственной отрасли.

 

Главнейшая проблема в том, что даже в той госпрограмме было заложено, что уровень зарплаты в сельской местности будет всего лишь на уровне 65% от средней по экономике. Хотя во всем мире этот показатель составляет 120%. Только более высокими доходами сельских жителей можно удержать в деревне. Разные способы есть.

Я всегда привожу в пример Голландию. Уровень доходов голландского фермера всегда значительно выше, чем в среднем в городе. Но кроме этого у него постоянно растет капитализация фермы.

Благодаря чему так происходит?

В стране еще в начале 1980-х годов внедрили очень интересный механизм. Они ввели квоты на молоко, которые фермеры имели право продать. Вы можете себе представить? Чтобы продать один литр молока в год дополнительно (это 3 грамма в день), эта квота стоит 6 евро. Фермеры могли маневрировать, покупать, продавать квоты. В зависимости от того, кто какую перспективу себе выстраивал. Постоянно росла земля, имущество, и вот эта капитализация тоже людям помогает жить.

Когда у человека безнадега и он не понимает, ради чего он живет, все становится хуже, ему не на что жить, детей обуть — это приводит к сокращению численности населения страны. А когда у человека есть мечта и она воплощается, это помогает жить. Когда говорят о тенденции отъезда в города из деревни на Западе — это от лукавого. У фермера в среднем рождается в мире от трех до четырех детей, а ферма, которую можно наследовать, только одна. Поэтому двое-трое детей уезжают в город — ферму делить никто не хочет.

Но там деревни — настоящий донор города, правильно?

Если сравнить с Западом, наш ближайший сосед — это Евросоюз, с которым мы очень плотно связаны торговлей. Уровень поддержки сельского хозяйства в ЕС, который по площади пашни меньше, чем Россия, уже превысил 105 млрд евро. Это около 8 трлн рублей — половина бюджета России. Таким способом они добились того, что село — это продолжение города.

 

Если вы поедете в любую европейскую страну, там люди не стремятся жить в городе. В город многие едут на работу, но жить стараются в своем доме за городом. И только когда человек живет в своем доме, он может полноценно расти.

Может быть, причина вымирания российской деревни в том, что в 90-е годы в страну хлынули дешевые сельскохозяйственные товары из-за границы? Этим они оставили нашу сельхозпродукцию вне конкуренции.

Это была продуманная программа. Сюда практически бесплатно, а потом за очень низкую цену (около 10 – 20% от себестоимости) отгружались кораблями куриные окорочка, так называемые ножки Буша. Это очень быстро уничтожило птицеводство. Потом то же самое сделали со свиноводством.

Коров убивали подольше, и до сих пор мы производим очень много молока в нашей стране. Хотя буквально до 2013 года действовала программа Европейского сообщества, когда за каждый килограмм сливочного масла, который отгружали в РФ, ЕС выделял 85% стоимости этого масла. Достаточно было продать за 15% стоимости, чтобы вернуть свои деньги. А все, что выше, — это прибыль.

Это они так они убивали нашу молочную промышленность?

Конечно. Система экспортных субсидий существовала, чтобы завоевывать другие рынки, прессовать, уничтожать конкуренцию, давать больше возможности для производителей своей страны.

Когда мы в 2014 году объявили контрсанкции, у нас произошло серьезное оживление в сельском хозяйстве. Другое дело, что сами по себе 2017 – 2018 годы были очень сложными. Вы помните, как в прошлом году цена за литр молока была на 8 – 9 рублей ниже в течение года. И многие сельхозпроизводители еле сводили концы с концами.

 

Мы вместе с Минсельхозом провели расследование и увидели признаки сговора между нашими крупными международными корпорациями по «молочке» и переработке. Начиная с июня они в усиленном темпе из-за границы завозили на склады огромное количество сухого молока и сливочного масла. И когда наступила осень, цена на сырое молоко начала валиться, вместо того чтобы подниматься. И это нанесло огромный ущерб. Жаль, что наши отраслевые министерства это пропустили и проморгали. А если смотреть 2014 – 2016 годы, то мы росли во всех отраслях сельского хозяйства.

То есть удар в 2017 году нанесен был?

Да, скорее так. Потом вторая тенденция — когда мы в это же время проморгали цену на зерно. Мы стали экспортно ориентированной страной, производим зерна примерно на 50 – 60 млн тонн в год больше, чем нужно стране, и это зерно отгружаем на экспорт. При этом наши экспортеры делают всё, чтобы занизить закупочные цены на зерно. Стоит только чуть-чуть неплохому году сложиться, как они начинают трубить через все СМИ о том, что урожай будет небывалый. Из-за этого, разумеется, цены падают. Хотя этим процессом можно и нужно управлять.

Давайте посмотрим на опыт Китая, нашего соседа. Эта страна 20 лет назад производила менее 100 млн тонн зерна в год. Сегодня всех видов зерновых Китай производит около 400 млн тонн. Это самый большой производитель зерна в мире. При этом переходящие запасы зерна на элеваторах составляют порядка 370 млн тонн. То есть они практически годовой запас зерна всегда держат и в этом трагедии не видят. Им это позволяет не допускать вот этих колебаний.

 

Действительно, уродилось больше зерна — люди из-за этого не будут есть больше хлеба. Курица из-за этого больше зерна не склюет, и свинья больше не съест. Произошел излишек — не надо делать из этого трагедию. Если излишек произошел на мировом рынке, то зерно надо сложить на элеваторе, обязательно после урожайного года будет неурожайный.

Осенью 2017 года наши крестьяне не могли продать зерно за 4 тыс. рублей за тонну при затратах на производство порядка 8 – 9 тыс. рублей. Часто говорят: «Да нет, у вас себестоимость 5 – 6 тыс.». У нас российская система бухгалтерского учета немного неправильно отражает реальную картину.

Когда у сельхозпроизводителя на бумаге прибыль, у него может быть отрицательный финансовый поток. Многие затраты не отражают тот денежный поток, который складывается у хозяйства. И это тоже позволяет «раздевать» наших сельхозпроизводителей. Жалко, что мы теряем годы. На самом деле то, с чем мы сейчас боремся, стараемся исправить, мы все уже это изучили с 2005 года. И с 2009 года должно было начаться благополучие, поэтому мы последние 10 лет потеряли. Эта борьба, постоянные споры, доказательства тому же самому нефтяному лобби, что так нельзя делать. Наши сельхозпроизводители являются крупнейшими потребителями нефтепродуктов. Они потребляют практически половину нефтепродуктов всей страны, несмотря на то что в городе так много машин едет. Это же внутренний рынок, его надо беречь и растить.

Почему вы не можете доказать это на уровне правительства, если это идет уже 10 лет? У вас Госдума обладает серьезным голосом, целый комитет по аграрной политике есть.

Хочу подчеркнуть, что сейчас гораздо больше людей, понимающих реальную картину, то, для чего это нужно делать. При этом никто не хочет терять свои деньги. Представьте, если бы вы были нефтяником, вам тоже было бы больно соглашаться на снижение цен на производимую вами продукцию, если ее покупают и дороже. Это же еще и ментальность наша.

Есть же интересы страны, нефтяникам пытаются объяснить это.

Абсолютно верно. Самое главное, что на сегодняшний день людей, понимающих проблемы сельского хозяйства, стало гораздо больше. Другое дело, что все-таки все отталкиваются от бухгалтерской отчетности. Вот я помню даже, как мы спорили с Минэкономразвития в 2011 году. Нам говорят: «У вас рентабельность выше, чем у металлургов». На бумаге получается так. У сельхозпроизводителя, который платит зарплату в 2 раза ниже, чем в городе, и в 4 раза ниже, чем у металлурга, формально отчетность показывает рентабельность на уровне 11% с учетом субсидий (это среднее по экономике). А у металлургов рентабельность была 7%. Хотя при этом мы все понимаем, что есть трейдинговые компании, которые прибыль выводят, оффшорные компании.

 

Но государство должно более активно и жестко заниматься регулированием рынка продовольствия. Наша главная задача должна быть по сохранению территориальной целостности нашей страны через освоение этих территорий. У нас вырубали леса, обрабатывали землю — это труд десятка наших поколений. А потом так просто взяли за 20 лет и запустили, дали зарасти лесами — это неправильно.

Что насчет ограничения ввоза молока из Белоруссии?       

Есть такая точка зрения, что если полностью убрать импорт, то полки в магазинах останутся пустыми. Я считаю, что этого бояться не надо. Это как при борьбе с контрафактом. Боялись, что сейчас мы все гайки закрутим, и пустые полки будут. Ничего подобного. Нам надо повышать спрос на нашу сельхозпродукцию. У нас в стране самые дешевые закупочные цены на зерно.

Например, Китай, который смог в 4 раза увеличить производство зерна за 20 лет, каким образом пошел? В перерасчете на наши деньги сегодня у них зерно стоит 25 тыс. рублей за тонну. У нас она была то 3, то 4 тыс. Сейчас — 13 тыс. рублей за тонну.

Может, выгоднее наше зерно в Китай продавать?

Это мечта. Китайцы сказали так: зачем нам связываться с какими-то субсидиями, потом ловить коррупционеров, кого-то сажать. Надо просто установить справедливые закупочные цены. И они пришли к 25 тыс. рублей на кукурузу и пшеницу. И эта цена, которую получает фермер, позволяет ему развиваться и обновлять технологию. Кроме того, у них кредиты дешевые, в Китае вы получите кредит на сельское хозяйство под 1 – 2%, у нас главная поддержка — в удешевлении кредитов. Но это ставка примерно 5%.

А если вы посмотрите входящую цену зерна на мукомольные предприятия, она сегодня на уровне 14 – 15 тыс. рублей за тонну.

То есть у производителя покупают за 7,5 тыс. рублей, один посредник, второй, и продали за 14 тыс., получив 100% на посредниках?

Конечно, это интерес мукомольного предприятия. Если вы посмотрите сегодня даже на подорожавшую буханку хлеба (от 25 до 30 рублей), в нем зерна от 3 до 5 рублей на эту буханку.

Этот кусочек получает хлебороб, а все остальное кто получает?

Остальное наша экономика растворяет у себя. Это арендные платы магазинов, логистики, мукомольная промышленность. То есть это все так бездарно просто растворяется, по всей экономике размазывается, хотя на самом деле всего лишь 1 рубль на килограмм зерна (плюс-минус) — это тот ключ, который может обеспечить благополучие целой отрасли и всей территории нашей страны.

 

Обращались с этим вопросом к Министерству сельского хозяйства РФ, под лежачий камень вода не течет. Сегодня грех жаловаться на министерство — это наши соратники, наши партнеры в работе.

Но ведь суть-то не меняется, все равно остались 3 рубля из 30.

Совместными усилиями депутатского корпуса и Минсельхоза нам удалось почти на 60 млрд рублей за год увеличить поддержку этой сферы. Раньше доходило до споров и руганий, теперь же есть понимание, что нужно выстроить системную работу.

Я министру не раз говорил о своем подходе. Я считаю, что мы у себя в стране должны через государственную компанию «Объединенная зерновая компания», которая имеет по всей стране элеваторы, железнодорожную сеть, до начала полевых работ объявить цены на зерно, которые успокоят крестьян. Которые дадут им веру в будущее и веру в то, что не надо бояться закладывать свое имущество, покупать трактор и комбайн для более быстрого проведения работ и увеличения урожайности, уменьшения потерь.

Сегодня надо объявить те цены, которые уже сложились на рынке, например — 13,5 тыс. рублей за тонну пшеницы 3-го класса. Продовольственная пшеница 4-го класса — 12 тыс. рублей за тонну, 5-го класса — 11 тыс. рублей, фуражная пшеницу на уровне 10 тыс. рублей. Если такие цены по стране будут объявлены, то мы за 5 – 6 лет сделаем то, что за 25 лет не смогли сделать.

А что мешает объявить вот сейчас эти цифры?

Боязнь, что денег не хватит, боязнь, что потом все это свалится и мы не переварим. На это я тоже говорю, что надо дать квоты. Например, объявить, что в стране нам нужно выкупить 10 – 15 млн тонн зерна. В августе-сентябре, в период уборки, когда цена валится из-за того, что нет спроса, и все хотят ее купить дешевле, именно в это время с рынка снимем, например, 15 млн тонн зерна.

 

 

 

В закрома государственные уберем?

В закрома. И потом государственная компания напрямую, минуя посредников, продаст на мировой рынок это зерно. Сегодня на мировом рынке цена на наше зерно на уровне 18 тыс. рублей за тонну, с учетом возмещения НДС. Что, нам не хватит 5 тыс. рублей на тонну на логистические издержки и хранение зерна? Все считается — принять товар, подработать, 5 – 6 месяцев хранить, это примерно 400 – 500 рублей на тонну. Расходы на транспортировку с помощью РЖД составляют порядка 3 тыс. рублей за тонну, то есть государство еще 2 тыс. рублей за тонну может заработать.

Хочу отметить, что в прошлом году мы открыли экспорт российского зерна по реке Волге. В советское время были построены дорогущие портовые элеваторы, и в Казани тоже такое есть. Если вы железной дорогой из Татарстана отправите зерно в Новороссийск, то вы потеряете со всеми портовыми издержками порядка 3,5 тыс. рублей на тонну. Если вы отправите кораблем из Татарстана, вы потеряете порядка 2 тыс. рублей за тонну. Это очень большая разница, когда речь идет о миллионах тонн. Это разница, которая позволит нам платить большую зарплату нашим крестьянам.

И речной флот немножечко подкормите.

Конечно. Нам огромное количество кораблей надо будет строить и давать людям работу. У нас есть прекрасный техникум, который готовил всегда кадры для речного флота, а сегодня для кого они существуют?

Когда в Татарстане вы хотите в сентябре отгрузить зерно на экспорт и даете заявку на РЖД, РЖД принимает заявку на апрель, это что такое? Так не бывает. В мире так бизнес не делают.

 

Айрат Назипович, еще один вопрос. Вас не обвиняют в том, что вы, работая в Госдуме на общественной должности, представляя общественные интересы, являетесь бизнесменом, для которого сельское хозяйство является предметом получения прибыли?

Такой этап в моей жизни был. Да, меня пытались обвинить, когда я был вынужден в свое время создать Национальный союз производителей молока, чтобы объединить их против засилий посредников. Мы смогли создать союз, который включает сегодня и производителей, и переработчиков молока, которые видят проблемы на всех этапах. Что-то нам удалось решить, но проблемы все же остались.

Конечно, у переработчиков всегда есть желание купить молоко дешевле, у производителей — продать дороже, такой конфликт всегда есть, но нам удается как-то договориться. Если не считать того, что произошло год назад. Я надеюсь на то, что в ближайшие годы такого безобразия не произойдет. Если мы строим единый рынок, если мы строим внутреннюю экономику, то мы должны понимать — мы плывем в одной лодке и в этой лодке в действительности доходность должна распределяться пропорционально инвестициям и вложениям.

Когда вы ушли из бизнеса?

Как таковой бизнес я оставил в 2003 году. Даже в этом офисе в центре Казани я бываю не каждый месяц. За дверью в общей приемной у меня работает мой старший брат, которому я полностью доверил управление всеми направлениями бизнеса. Сельское хозяйство я продолжаю курировать. На прошлой неделе встречался с сельхозпроизводителями, руководителями и простыми людьми в районах, мне это помогает не оторваться от действительности. И то, что наша семья является владельцем такого крупного сельскохозяйственного направления, позволяет мне видеть объективные цифры.

 

У нас 78% доходов в зерновом производстве всей страны формируется всего в трех субъектах Федерации: Ростовская область, Краснодарский край и Ставропольский край. Не потому, что там работают лучше, они работают намного расслабленней, чем вынуждены работать наши татарстанцы.

Все дело в погоде?

Совершенно верно, у них абсолютно другой климат. Но самое главное их преимущество — близость морских портов. Всегда в Краснодаре, Ставрополе и Ростове продажная цена на тонну зерна на 3 – 4 тыс. рублей выше, чем в Татарстане. Здесь приходится делать все быстро, сильно, гораздо больше капитала вкладывать в эту отрасль. Посудите сами, если в Краснодаре вы посевную ведете, например, 20 дней не торопясь, а в Татарстане вынуждены провести за 7 дней, вам же в три раза нужно больше тракторов, сельхозмашин.

Это, конечно, обязывает нашу республику уделять больше внимания сельскому хозяйству, что и происходит. Я благодарен и Министерству сельского хозяйства РТ, и Президенту нашей республики. Я не знаю ни одного губернатора, который бы по нескольку раз в год бывал в каждом районе, как делает наш Президент. Скоро весенне-полевые работы начнутся, Президент лично объедет все районы, и, как правило, некоторые районы он весной объедет два раза. Об одном мечтаю — чтобы такая преемственность у нас сохранялась и с третьим, и с четвертым, и с пятым президентом.

Да, Минтимер Шарипович тоже постоянно контролировал этот вопрос.

Это школа Шаймиева, конечно. И Рустам Нургалиевич в этой области все самое лучшее у Минтимера Шариповича взял. Повторяю, важно, чтобы это было и при третьем, при четвертом и при пятом и так далее президенте, чтобы эти традиции сохранились. Наша маленькая республика при современных технологиях способна кормить 38 млн человек. У нас сегодня около 4 млн человек проживает, то есть если мы все ресурсы закрутим, у нас перепроизводство продовольствия произойдет. Или мы должны практически все сельское хозяйство убить у соседей в радиусе 500 км, или искать экспортные окна. Население планеты растет.

 

Вот эта водная часть перспективна в плане экспортных решений?

Да. С конца апреля до середины ноября мы должны все свои ресурсы, все свои элеваторы использовать на экспорт. «Красный Восток Агро» был, наверное, пионером в этой области, он всегда понемногу отгружал на экспорт и это окно пытался прорубить. Впервые в серьезных объемах это произошло в 2017 году, а в 2018-м ребятам удалось отгрузить порядка 300 тыс. тонн зерна — это уже очень серьезный объем. И когда я их собирал и рассказывал, что происходит у нас в стране, что происходит в мире, я им поставил задачу, говорю: «Ребята, вы должны себе поставить цель — это миллион тонн зерна из Республики Татарстан на экспорт».

Не обсуждается ли такой вопрос — если уж естественным путем прирост сельского населения невозможно сделать, может, за счет мигрантов устроить? Многие мигранты с удовольствием поедут осваивать наши сельские просторы.

Последние 15 лет так оно и происходит. Если вы приедете в деревню в Подмосковье, то не увидите ни одного местного работника, там работают только мигранты из Таджикистана, Киргизии, Узбекистана. Среди местных только бухгалтер, зоотехник, заведующий фермой, инженер. А все работяги — привозные. Это тоже нехорошо.

Когда страна растет за счет внутреннего потенциала, мы не разрушаем нашу ментальность, нет необходимости формировать гетто. В Москве уже есть районы, где компактно проживает та или иная нация, и когда вы идете в школу, вы видите, что в классе из 25 – 30 детишек может быть 18 – 19 приехавших извне.

Я не расист, разумеется. Я хочу сказать о том, что культура, образ мышления на каждой территории формируется по-разному. В Татарстане, это все замечают, особое мышление. На самом деле здесь люди более созидательные. Когда читаешь прессу, комментарии, можно увидеть какие-то недовольные высказывания, но все проблемы, которые у нас есть, начинаются в нас самих.

 

Мы ссылаемся на грязь, на окурки — так давайте не будем их бросать. Мы говорим, что дворы заставлены машинами, — так давайте не будем их ставить. Каждый должен понимать, что за качество жизни нужно платить, городская жизнь, она всегда была, есть и будет дороже, чем в сельской местности. Огромное количество денег нужно тратить на систему жилищного хозяйства, дороги, которые здесь приходится прокладывать и менять намного чаще. В деревню вы дорогу кладете раз в 20 – 25 лет, здесь раз в два года надо перекладывать.

Очень большую проблему мы поймали с этой излишней урбанизацией. И демографический тупик, и очень дорого для экономики, и будут серьезные последствия с мусорной проблемой. Что сегодня происходит в Москве — ожидает каждый город. Сегодня смотрите, какие баталии в Казани по мусоросжигательному заводу. Если люди хотят жить в городах, им придется свыкнуться, все равно без МСЗ мы просто утонем в мусоре, у нас будут такие свалки, как Самосыровская. Она создавалась в течение 80 – 100 лет, у нас каждые 10 лет такие свалки будут создаваться.

Увеличивается количество мусора?

Разумеется. И мусор сейчас совершенно другой. Раньше это были остатки еды, картонки, дерево. Они все быстро перегнивали, а сегодня больше пластика. Он не гниет и будет накапливаться. Это совершенно другой мусор.

Я по мере возможности при встрече с Рустамом Нургалиевичем затрагиваю тему урбанизации. Понятно, что молодежь хочет сюда приехать, потому что в Казани возможностей гораздо больше, чем в деревне или райцентре. Но давайте начнем с того, что изменим подходы и ситуацию.

 

Деньги надо начать платить. Ездят же люди на 15 суток на нефтяные, буровые в Сибирь, потому что там платят. Когда в деревне начнут платить деньги?

Платят уже. Я на прошлой неделе изучал планируемые зарплаты в «Красном Востоке Агро». Есть зарплата механизатора — за сезон 750 – 800 тыс. рублей. За 7 месяцев. Это человек зарабатывает 100 тыс. рублей в месяц. Такие деньги он на автобусе, трамвае, троллейбусе, грузовике в городе уже не заработает.

Но при этом есть люди, которые заработают только 120 тыс. рублей (за сезон – прим. Т-и). Эту полярность нам нужно сокращать за счет того, чтобы все люди с маленьких низкопроизводительных тракторов постепенно переходили на более производительные трактора. Те, кто на современных, высокопроизводительных тракторах работают, они все зарабатывают 500 – 700 тыс. рублей. А кто работает на МТЗ-80, МТЗ-82, у него объем работы такой, что он не может много заработать.

 

Когда «Красный Восток» создавался, когда я еще не был депутатом Госдумы, я изначально таким направлением и шел. В среднем в 2003 году продавщица в Казани зарабатывала 5 – 6 тыс. рублей, а на мегаферме «Красного Востока» доярка зарабатывала 8 тыс. рублей.

Второй момент — условия работы и жизни. Если посмотрите любой колхоз, доярка там работает 30 дней без выходных в месяц. Там такого понятия, как «подменный», даже нет. Доярка своих коров никому не отдает. А «Красный Восток» сразу внедрил систему, когда человек работает 20 дней в месяц: 10 дней в первую смену, 10 — во вторую, 10 выходных. Это дало очень серьезный прорыв.

Другое дело, что сильно мы споткнулись в 2008 году, когда был кризис, когда закупочные цены на молоко с 17 рублей опустились до 8,5 – 9 рублей. То же самое произошло с зерном. Вот где государство проморгало. Оно дало серьезный толчок, вложило большие деньги, дало поддержку и надежду, а потом отстранилось. У нас всегда эти колебания, которые нас выбивают из колеи. Это недопустимо.

В действительности не так много людей сейчас работает в сельской местности. Им не надо платить зарплаты из государственного бюджета. Даже на уровне республики мы можем создать механизм, чтобы закупочная цена осенью не упала ниже 10 тыс. рублей за тонну.

Невзирая на то, что федералы не будут этого делать?

В мире наше зерно в пересчете на рубли стоит 18 тыс. Если сейчас, к периоду уборки, когда крестьянам нужны деньги, но спроса на продукцию нет, то повторится одна и та же история. В течение сентября-октября, части ноября снимете с рынка это зерно и положите на хранение по той цене, которая обеспечит выплату зарплаты и обслуживание клиентов сельхозпроизводителю. Вы же потом продадите даже с прибылью.

Марат Готович в теме?    

Мы с ним часто об этом дискутируем. Он в пределах тех возможностей, которые закреплены бюджетом РТ, уделяет этому внимание. Если бы у нас Минсельхоз не работал, мы бы сегодня были Кировской областью.

Есть очень серьезный барьер, когда частное предпринимательство более эффективно, чем государственная компания. Когда мы начинаем действовать через государственную компанию, мы должны понимать, что подрядчиками должны быть частные компании. У нас не хватает доверия — это раз. Второе, у нас многие чиновники думают, как же здесь начать «схематозить». Правила нужно определить. Мировая практика показывает, что весь мир так работает. В Китае государственная компания выкупает все зерно.

В Китае за коррупцию расстреливают.

Есть два пути: или вы по европейскому примеру диспаритет цен выравниваете, выплачивая крестьянам из бюджета 8 трлн рублей, или как в Китае обозначаете уровень безубыточных цен, защищаете свой внутренний рынок, и экономика развивается сама в пределах той доходности, которую она получает с рынка. Мне этот путь больше нравится. Он более рыночный. Он людей приучает быть участниками рынка мировой торговли.

 

А средний подход — это США. У них главное регулирование — Чикагская товарная биржа, где они изначально через фьючерсы показывают, какие цены у вас будут через год-два. И любой фермер уже заранее просчитывает свою экономику, в какую культуру ему вкладываться. Причем, когда он покупает фьючерс, то тут же его продает – так работает биржа. То есть фермер гарантированно продаст свой урожай по цене не ниже, чем этот фьючерс. Кроме того, у американцев постоянно выходит билль о сельском хозяйстве. Последний из них был на 125 млрд долларов.

В общем, есть три вектора развития: китайский, европейский и американский. И есть еще четвертый — российский, как я понимаю?

Если называть российским путем то, что было до 2014 года, то это был путь в никуда. Сейчас он более осознанный, но надо все доводить до конца. Когда вы покупаете в магазине полуфабрикат, то не едите его сырым — его нужно приготовить. Наша поддержка сельского хозяйства — тоже такой «полуфабрикат», хоть и в высокой степени готовности. Но то тут, то там что-то недоработано.

Но лучше не изобретать свой велосипед, когда есть мировая практика. Нам, с учетом опыта нашей страны, подходит китайский путь.

Что Госдума делает в текущей весенней сессии, какие интересные законопроекты разрабатываются? Чем поддержите в этом сезоне наших товаропроизводителей?

Есть несколько законопроектов, но не буду раскрывать их подробности, поскольку они прошли только первые чтения. Для нас сегодня самая главная задача — развитие села. По этому вопросу сейчас на площадке «Единой России» мы собираем большое совещание, приглашаем на него участников из 80 регионов страны. Будет серьезный мозговой штурм, потому что страна большая, в каждом регионе свои условия и подходы тоже должны различаться. То, что приемлемо для Ростовской области, неприемлемо для Кемеровской.

Вы будете баллотироваться в депутаты на следующий срок? Приняли такое решение или еще обдумываете?

Впервые я избрался депутатом, когда мне было 24 года, это был казанский горсовет. В 29 стал депутатом Госсовета республики, а в 33 года — Госдумы. На самом деле я никогда не думал, что буду избираться столько раз. И пока не ввели голосование по партийным спискам, я всегда избирался по одномандатному округу. Последний созыв я избирался в Госдуму по Нижнекамскому одномандатному округу. В итоге набрал самое большое количество голосов среди всех одномандатных округов страны. Это меня ко многому обязывает. Я регулярно веду прием граждан, и ко мне приходит в несколько раз больше людей, чем к моим коллегам.

 

Удается решать их проблемы?

Очень высокий процент решения этих вопросов. К сожалению, есть вопросы, которые мы по желанию избирателя решать не можем. Многие живут плохо и хотят жить лучше. Но я не могу подарить 750 тыс. квартир, это просто невозможно. Но там, где у людей есть законные основания на улучшение жилищных условий, мы этот вопрос начинаем отрабатывать с министерствами. У меня сложилось положительное впечатление о том, как работают татарстанские министерства по сравнению с теми, которые есть в других регионах. То есть система власти в республике работает совершенно иначе, более эффективно, чем у наших коллег из любого региона.

По поводу избрания. У нас прошла еще только половина созыва, посмотрим. В семье у меня, например, не хотят, чтобы я избирался еще раз. Потому что такая работа во многом идет в ущерб семье. С другой стороны, свою жизнь мы выбираем сами. Пока эта работа приносит мне удовлетворение, а что будет в период избирательной кампании 2021 года — посмотрим. Если будут пожелания моих избирателей, то это остановит меня от нежелания идти на выборы.

Расскажите о самых тяжелых проблемах, с которыми к вам обращались избиратели? Какая самая болевая точка, с которой вы сталкивались?

Таких проблем очень много. Например, на прошлой неделе ко мне на прием пришли 52 человека. Я 48 из 53 недель в году бываю в деревнях. То есть речь идет о сотнях людей, и примерно половина из них приходят с серьезными болячками. Самое сложное — это когда ты ведешь прием человека, а у него 4-я стадия рака и спасти его уже не успеваем. К огромному сожалению, таких проблем у меня очень много.

 

А денег на лечение в Германии или Америке даете?

Я даю всегда, но не полную стоимость. Например, ко мне приходит бабушка и начинает рассказывать о своих трудностях. Я думаю, чем же ей помочь. Спрашиваю — у вас дети есть? Отвечает — да, трое детей, у них есть семьи. Интересуюсь, помогают ли они ей. Она говорит — как я могу у них просить, если у них своя семья и своя жизнь. Вот это больше всего давит морально. Когда ты начинаешь объяснять взрослому человеку, что святая обязанность детей — ухаживать за своими родителями.

Так что есть две проблемы: невозможность помочь, когда есть неизлечимые заболевания, и вторая — когда люди упрощают свою жизнь и ищут «халявы».

А вы научились разделять эти вещи?

Стараюсь. И после каждого приема думаю, где я поступил правильно, а где — нет.

Вас обманывали?

Умалчивали. Если это считать обманом, то да. Бывали ситуации, когда люди говорили не всю правду.

Тем не менее вы не изменили свои подходы, не закрылись от людей?

Я всегда говорю, что моя семья живет не по средствам. Мы воспитываем детей, не балуя их. И если посмотреть на одежду, другие их расходы, то они могли бы тратить гораздо больше.

Но у меня есть и свои предметы гордости — в 21 год я заработал свой первый миллион долларов. Я считаю, что это, прежде всего, воспитание родителей, правильный настрой на жизнь. Родители дали нам прекрасное образование, постоянно общались с нами. Это помогло.

Жена меня часто упрекает, что я мало общаюсь с детьми. Но вот что показательно. Когда старший сын учился в классе седьмом-восьмом, к ним в школу приехала московская проверка. Он перед ними отвечал. Сначала они поразились ходу его мысли, а потом — тому, чей это сын. Для меня это предмет гордости, что удалось так их воспитать.

Ведь избаловать легко, исправить потом это сложно. Мы знаем много детей обеспеченных родителей, которые в жизни себя найти не могут. Вот это самое страшное. Своих детей мы всегда воспитывали так, чтобы в любой ситуации они оставались людьми.

Подход, когда детей лишают наследства, он вам близок?

Наверное, нет. Это перебор. Такое поведение свойственно американским миллиардерам. Это, наверное, неправильно.

Когда я начал заниматься сельским хозяйством, то вложил туда столько, сколько не делал никто. Когда ввели налог на имущество сельхозпроизводителей, получается, что «Красный Восток Агро» сейчас платит 33% от всего этого налога в республике. Это говорит о том, сколько денег было инвестировано в основные средства, которые облагаются этим налогом.

 

Поэтому, говоря о наследстве, я сторонник того, чтобы созданное родителями сохранялось и приумножалось. Удастся это или нет — сложно сказать. Но такой шанс мы должны дать детям. Они должны нести ответственность за сохранение того, что было создано.

Мы такую страну не смогли сохранить, и это ответственность того поколения, которое было у власти. Ментально же разрушили ту страну сами ее граждане, когда их сознание развратили. Тогда нам настолько сильно «промыли мозги», обратив внимание на существовавшие тогда перекосы. В итоге за короткий срок они превратились из граждан, гордых за свою страну, в тех, кто эту страну ненавидит. Я считаю, что мы до сих пор не можем найти себя.

Ваша семья стала богаче оттого, что вы занялись сельским хозяйством? Или вы могли заняться чем-то другим, например ритейлом?

Все это у меня уже было. В 31 год я заработал свой миллиард долларов — столько денег ни одна семья в жизни не истратит. И когда ты думаешь о том, куда эти деньги инвестировать, то должен исходить из того, что жизнь у тебя одна и нужно заниматься любимым делом.

Все начинания в моей жизни были успешными. Я построил 16 заводов, создал более 15 тыс. рабочих мест, при этом не участвуя в приватизации. Перед выборами в Госдуму стоял вопрос — что делать дальше. И я направил силы и ресурсы в сельское хозяйство.

Кстати, мой средний сын этот подход не поддерживает. Он считает, что идти в сельское хозяйство было большой ошибкой. Мой старший сын и племянник, напротив, разделяют мои убеждения.

 

В завершение маленький акцент. Мы не должны относиться к сельскому хозяйству только как к отрасли, предназначенной для кормления нашей страны. Нам нужно относиться к сельским территориям как к огромной части нашей страны. В нынешних границах страну мы можем сохранить только в том случае, если будем заселять эти территории.

Для нас самое главное сегодня — выровнять уровень доходов. Мы не должны делать так, что Москва как пылесос собирает все активное население страны у себя. А оно сидит на чемоданах и думает, как бы оставить квартиру и уехать на ПМЖ за границу. У нас ведь сегодня главный страх за будущее страны — это желание многих уехать. Это неправильно. Нам нужно думать о развитии нашей собственной страны, чтобы люди ею гордились и хотели растить здесь детей.

Спасибо за интервью!